Из лавки мясника Ален Делон угодил… в «мясорубку». Восемнадцатилетнего юношу забрали в армию и отправили в Индокитай: Франция пыталась сохранить колониальное господство во Вьетнаме. Перед фронтовыми воспоминаниями меркнут и зрелище приговоренного к смерти человека, и обыкновенная бойня среди хрюшек и буренок.
«На войне перед атакой мы выпивали для бесстрашия. Хотелось отключить мозги от ожидания смерти. Как-то вьетнамцы принялись обстреливать наш взвод, состоявший из сорока человек. Все мы, полупьяные и перепуганные, лязгали зубами – то ли от холода, то ли от ужаса. Этот кошмарный звук, издаваемый молодыми, крепкими парнями, затих только тогда, когда нас накрыл артиллерийский снаряд. Я чудом остался в живых, но не могу забыть эту „канонаду“ по сей день».
По иронии судьбы, темпераментного красавца, ставшего звездой первой величины, режиссеры обрекли на… постоянное воплощение на экране корыстных и холодных самцов с мертвым сердцем и ледяной душой, для которых не существует никаких человеческих чувств. Да, он избежал опасности стать слащавым красавчиком и вечным героем-любовником, но по прошествии лет, похоже, практически слился со своими героями по характеру.
В неизменном белом плаще и с неизменно надменным видом герой Алена Делона – вне зависимости от фильма – оставлял за собой гору трупов и десятки обманутых и брошенных женщин. Несколько попыток сменить имидж завершились полным крахом: публика не желала видеть своего кумира в роли жертвы или обманутого любовника. Корона Делона все больше напоминала терновый венец, снять который у него не было ни сил, ни… желания.
Любимый чуть ли не всеми женщинами мира, он сам так и не смог найти счастья в любви: женщины покидали его, замученные невозможным характером идола, его ледяной ревностью в сочетании с ледяной же приязнью и его патологической тягой к абсолютной свободе… пусть даже и в рамках брачного союза.
Последние откровения Алена Делона вызывают озноб даже у отпетых циников: столько в них, откровениях, горечи, неустроенности и неизгладимых следов былых переживаний:
«Человек рождается одиноким, живет одиноким и умирает одиноким. Я сражался с превратностями судьбы, будучи абсолютно один. Для меня состояние одиночества было второй натурой, почти что естественным. Думаю, что печать одиночества ставится на нас еще в детстве рукой судьбы – как татуировка. И мы живем с этой отметкой, будучи не в состоянии от нее избавиться, Но есть в этом что-то благородное, гордое и сильное – если не смириться с этим, а принимать, как данное…
Я четко понял это тогда, когда стал присматриваться к моим собакам. Я их развожу более тридцати лет. Они для меня – как дети. Это – единственные существа на земле, которые никогда не предавали меня. Я хотел бы умереть в окружении моих собак, поэтому распорядился в завещании, чтобы меня похоронили с ними во дворе моего дома».
Когда человек завещает похоронить себя с собаками, его становится пронзительно жаль…»
Андрей снова взглянул на спящую смуглую красавицу. Нет, ему повезло больше, чем кумиру миллионов. Хотя и он с детства был отмечен этой самой «печатью одиночества», он сумел с этим справиться, сумел приспособиться к жизни и даже многого в ней добиться. Во всяком случае, мать им явно гордилась.
Только он всегда помнил, как она однажды сказала ему: «Я умру, когда семь лет пробуду бабушкой». Наверное, потому и не женился до сих пор, и в отношениях с женщинами всегда был предельно осторожен, поскольку знал: в случае чего, придется жениться, как бесспорно честному человеку. А этого он искренне боялся. Слишком сильное впечатление произвела на него тогда эта фраза.
Но теперь… Теперь все еще может измениться к лучшему, особенно после чудесного возвращения Жанны. Точнее – благодаря этому возвращению.
Глава третья. Карты польского короля
– К счастью, – философски заметил Иван Иванович, глядя на осколки бокала. – Только вот к какому? Не понимаю, что ты так разнервничался, Андрюша?
– Я? – откровенно фальшиво удивился Андрей. – Я спокоен, как горное озеро. Просто так неожиданно: знаменитая мадам Дарси – здесь. Зачем? С кем?
– Вот этого я, прости, не знаю, – развел руками Иван Иванович. – Наверное, по делам приехала. И кого-то мне сильно напоминает, а кого – не пойму.
– В каком смысле? – тупо спросил Андрей.
– Посмотри сам, – усмехнулся краешком губ Иван Иванович и отошел в сторонку.
Открыл, то есть, простор для оперативного обзора. И на этом «просторе», то есть среди достаточно большого количества вечерних платьев, смокингов, блеска драгоценностей и замысловатых причесок всех цветов Андрей увидел… точную копию куклы из маминой спальни. По мраморному полу к нему скользила невысокая, стройная женщина в зеленом платье-тунике, золотых туфельках на крутых каблучках и в прическе с крутыми локонами вокруг гладкого пробора, разделявшего иссиня-черные волосы.
«Этого не может быть, – отрешенно подумал Андрей, не отрывая глаз от прекрасного видения. – Это – Жанна? Эта та самая смуглая, вихрастая девчонка с глазищами, как темные вишни, которую я когда-то полюбил? И которую потерял навсегда из-за собственной дурости и матушкиного гонора. Господи, да она не только на куклу, она и на маменьку чем-то похожа: та же осанка, та же царственная посадка головы, та же скользящая походка… Богородица, пресвятая дева, помилуй меня, грешного! Избави от наваждения и спаси от лукавого…»
Но «наваждение» уже приблизилось вплотную. На Андрея пахнуло горьковатым запахом каких-то незнакомых ему духов и до боли знакомый голос произнес:
– Здравствуй.
Нет, этот голос мог принадлежать только одной-единственной на всем свете. Грудной, бархатистый, он словно замирал в конце фразы, и в то же время продолжал звучать где-то в воздухе, как глубокий вздох.
– Здравствуй, Жанна, – преодолев оцепенение, ответил Андрей. – Какими судьбами?
– Предсказанными, – улыбнулась Жанна и положила тонкую, смуглую руку без колец на рукав его смокинга. – Ты не рад меня видеть? Просто как старинную приятельницу…
– Я рад, – ответил Андрей. – Я рад, что ты нашлась. Восемь лет дня не проходило, чтобы я о тебе не вспоминал…
– Неужели? Впрочем, сейчас я хотела бы… Я хочу сказать тебе, что мне очень жаль. Я сочувствую твоей утрате. Вы с матерью были так близки…
«Слишком близки, – неожиданно сердито подумал Андрей. – Я привык каждый шаг делать с оглядкой на то, что скажет по этому поводу моя драгоценная маменька, как она к этому отнесется, не оскорблю ли я тем или иным своим поступкам ее утонченное мироощущение… Бедняжка Жанна! Сколько она натерпелась в этом доме. Немудрено, что сбежала, даже не попрощавшись, даже записки не оставила. А я, дурак, трижды кретин, слишком поздно стал ее искать, гордость помешала, да и, если честно, побоялся маменькиных насмешек…»
– О чем ты задумался, Андрюша? – услышал он ее голос. – У тебя вдруг стало такое сердитое лицо…
– Я рассердился на себя, – просто ответил Андрей. – Прости меня, Жанночка, тогда я вел себя отвратительно. Не по мужски…
– Ты просто многого не знал, – мягко поправила его Жанна. – А главное, Ада Николаевна не желала делить тебя ни с кем. С любой другой она повела бы себя в точности так же. Нас обоих обманули, обманули жестоко и цинично, но ни ты, ни я, в этом не повинны.
Да, Жанна была права, как всегда права. Он встретил ее, тогда восемнадцатилетнюю девчонку в потертых джинсах и застиранной футболке во дворе Института архитектуры, где читал курс лекций. Точнее, не встретил, а столкнулся с ней в тесном дворе у круглого фонтана. Извинился, поднял глаза и… обмер. Удар молнии – иначе не скажешь.
– Простите, – еще раз повторил он, уже не отрывая от нее глаз, – я вас чуть было не раздавил.
– У вас был такой отстраненный вид, – лукаво усмехнулась девчонка. – Будто вы видите перед собой полное блюдо мороженного…
– Ну, любовь к мороженному осталась в далеком прошлом, – улыбнулся в ответ Андрей. – Сейчас я чаще думаю совсем о других вещах.
– Каких?
– Долго рассказывать.
– А я не тороплюсь, – с очаровательной непосредственностью заявила девчонка. – Если уж я с вами столкнулась…
Она покраснела и прикусила губу.
– То что тогда? – с улыбкой подначил он ее.
– Тогда это – судьба, – выпалила она.
– Послушайте, судьба, вам восемнадцать лет уже исполнилось? – поинтересовался Андрей.
– А какое это имеет значение?
– Вы не отвечайте вопросом. Я спросил и жду внятного ответа.
– Сразу видно – преподаватель!
– Вот именно. Так сколько вам лет и как вас зовут?
– Меня зовут Жанна. Жанна Смирнова. А восемнадцать лет мне будет через три месяца. Группу крови назвать?
